На 87-м году жизни, после тяжелого и продолжительного раздумья, с поста руководителя театра сатиры ушел Александр Анатольевич Ширвиндт. Сам он говорил, что из-за возраста, но есть и другая версия.
На совещании в мэрии Ширвиндт взял слово и сказал Собянину, что возле театра нет места, чтобы припарковаться, хорошо бы подземную парковку построить.
На что Собянин ответил кратко: «Перебьются!»
Через несколько минут Ширвиндт опять взял слово и рассказал:
«В детстве мы жили на Чистых прудах, а за мотылем для рыбалки зимой гоняли аж в Калитники, ну а чтобы мотыль не замёрз, покупали презерватив в аптеке и клали его за щеку. Столько лет прошло, а вкус во рту остался», — и вышел из зала под громовой хохот и аплодисменты.
Не знаю, правда ли это или просто байка. Но вкус остался!
Александр Ширвиндт: ироничный, невозмутимый и, кажется, — вечно молодой. Его эпическое спокойствие уже стало визитной карточкой.
Вот кто действительно умеет стареть красиво и элегантно! Впрочем, об этом он неплохо рассказывает сам.
«Я красивый старик, боящийся стать беспомощным, в общем, диагноз — «старость средней тяжести». Я не о физическом возрасте говорю, а о внутреннем состоянии… тут именно отсутствие острой необходимости, острого хотения что-то сделать».
Кстати, самоирония Ширвиндта по поводу «отсутствия острого хотения» вызывает улыбку.
Начав преподавать в театральном вузе в 23 года, он выпускал таких звездных учеников, как: Пороховщиков, Миронов, Гундарева. И по сей день продолжает «ставить на крыло» новых талантливых актеров! Говорят, среди актеров сложнее найти тех, кто НЕ учился у Ширвиндта. Это к слову. Но продолжим.
- «Впервые я понял значение выражения «слаб в коленках» лет двадцать назад — оказывается, это когда они, во-первых, болят, во-вторых, плохо сгибаются и, в-третьих, стали слабыми. Обращался к двум знакомым светилам по коленкам — оба дали диаметрально противоположные рекомендации, и я решил донашивать коленки в таком виде, как есть, ибо новые мне не по карману».
- «Очень много лет неожиданно настало: 75, 85 и 100. Если это не талия и не бедра, то цифры очень подозрительны».
- «Смерти я не боюсь. Я боюсь за своих близких. Боюсь случайностей для друзей. Боюсь выглядеть старым. Боюсь умирания постепенного, когда придется хвататься за что-то и за кого-то».
А теперь несколько ссылок на великих. Начнем с Пушкина.
- «Наше всё» написало очень правильно: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…» Будучи молодым, я считал, что это преамбула и не более. Сейчас понимаю, что это самое главное в романе».
- «Знаменитая строчка Булата Окуджавы: «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке» — в нашем случае теперь: «Чтоб не упасть поодиночке».
- «Волшебник из «Обыкновенного чуда» говорит замечательные слова: «Все будет хорошо, все кончится печально».
Консерватор в быту, он и женился лишь раз. Говорит, испортил жизнь всего одной женщине, с которой и провел бок о бок уже больше полувека. Ну как тут обойтись без шуток?
- «Жена однажды не выдержала: «А если я поставлю условие: я или театр?» Я ответил: «Вообще-то вы мне обе надоели».
В своей книге Марк Захаров написал, что «Ширвиндт, наверное, все-таки не артист. Тем более не режиссер. Если спросить, кто он такой, отвечу, что профессия у него уникальная. Он — Ширвиндт».
Шутить на полном серьезе — так не умеет больше никто. Он говорит, что ирония спасает от всего, и называет себя русским интеллигентом, который мечтает «лежать в ногу со временем».
«Надысь я получал премию «Скрипач на крыше». Церемония в Кремле, шикарная статуэтка. Моя номинация называлась «Человек-легенда». Я не поленился, открыл словарь Даля и с удивлением выяснил, что легенда — это давно ушедшее сказание о значимом событии. То, что я значимое событие, конечно, приятно, но давно ушедшее — это как-то преждевременно! Я же все-таки сам пришкандыбал во Дворец съездов».
Его шутки заставляют нас смеяться, думать, но главное — они возвращают аппетит к жизни…
По материалам: Молодость как личная реальность
